Нико выключил потолочный вентилятор, погрузив кабинет в полную тишину, которая, по опыту, уже через минут десять станет еще и душной. Но что только не сделаешь ради хорошего звука и качественной картинки. Он поправил прилипший к спине под рубашкой провод наушников и откашлялся, тут же слыша собственный голос в динамиках.
— Поправь немного реверс, а то сильно фонит. — Эш, до этого копавшийся в телефоне, угукнул, нажал пару кнопок и вопросительно посмотрел на брата. —Раз-раз…Ага, нормально, спасибо. — Эш снова уткнулся в телефон и закинул ноги на пуфик.
В камеры он не попадал при любом желании, его пункт с оборудованием был далеко за пределами кадра. Люди не видели процесса, все, что они получали, было вылизанным, до блеска начищенным продуктом.
На экране монитора было красиво. Темный, возможно, слегка преувеличенно готичный, по мнению Нико, кабинет для подкастов погружен в мягкий полумрак. Стены, покрытые матовым угольно-черным цветом, создавали ощущение камерности и таинственности происходящего. Акустические панели в форме стилизованных гексагонов, поглощающих звук, были почти незаметны на заднем фоне, но благодаря ним каждое слово звучало отчетливо и чисто. На одной из стен висела массивная карта с потемневшими краями, словно древний пергамент, а рядом полка с книгами об исторических преступлениях, психологии и криминологии: больше для антуража, конечно, чем для реальной пользы, но, опять же, зрителям нравилось, как говорится «народ хавал», как и доска в противоположной стороне, на которую Кэсси прикрепляла фотографии и документы.
В центре комнаты был расположен массивный деревянный стол, слегка потертый, как будто он хранил тайны десятилетиями, а не был измучен Нико и его друзьями за пару часов перед началом съемки первого эпизода. На нем стояли микрофоны на тяжелых металлических стойках с длинными гибкими держателями, а мягкий теплый свет выделял мельчайшие частицы пыли. Это было любимой частью съемки для Лопеза - он не мог понять, почему, но ему нравилось наблюдать за пылью, пока они снимались, но было в этом процессе что-то завораживающее. Рядом с микрофонами стояли два больших стакана с темным чаем, от которого поднимался едва заметный пар. Возможно, он предпочел бы кофе, но четвертую кружку за сегодня его организм не одобрил бы, так что пришлось перейти на чай.
Мягкий теплый свет от ретро-ламп, свисающих с потолка, освещал их лица, делая тени более глубокими. Черно-белые фотографии, сделанными во время работы над подкастом: старые здания, архивные документы, разложенные папки, диктофоны, винтажный проигрыватель винила, из которого должна была тихо играть ненавязчивая музыка, настраивающая на нужный лад, но они отказались от этой идеи после пары пробных эпизодов - слишком много мороки. Музыку накладывали в пост-продакшене, а пластинки и сам проигрыватель так и остались. Эта комната была тщательно создана для погружения в мрачные тайны прошлого, где каждый звук, взгляд и даже тишина усиливают драматизм обсуждаемых историй.
— Готов на три, два, один, погнали, — Произнес Эш и мигнул верхним светом, погружая кадр в полумрак. Он включит его после вступления.
Хотя в кабинете и было тихо, Нико практически мог услышать уже ставший привычным открывающий саундтрек их подкаста, несколько секунд напряжения перед тем, как его коллега, подруга и практически родственница, начала почти-зачитывать, почти рассказывать вступительный текст. Нико опустил глаза на свои заметки. 
«Деловой центр города. Множество людей, дорогие машины, здания из стекла и металла. Ресторан с открытой верандой, под названием BAU. Многие гости - известные люди в городе, звезды мирового уровня. Шанс пообедать рядом с один из самых влиятельных людей в городе приближен к ста процентам. Ноябрь, девятое число, 2023-й год. Вы наверняка почувствуете, что в стенах ресторана происходит нечто странное. Двери закрыты раньше положенного, мужчины, хоть и одеты в штатское, слишком долго и напряженно курят около входа, слишком медленно прогуливаются по усыпанной цветами веранде. Самый разгар дня — и ни одного посетителя. То, что происходило в тот день внутри нельзя описать никаким другим словом, кроме «Ад».»
Кэсси вздохнула, подняла глаза на Нико: в мягком свете её большие синие глаза блестели, словно она была готова заплакать, но этого не произойдет - она прекрасный журналист и знает, как сдержать свои эмоции, тем более, что эту историю они изучили вдоль и поперек во время подготовки. У них было место для обсуждения, для маневра, но основные детали оба знали почти наизусть.
Нико сделал глоток чая, Эш за кадром медленно включил основное освещение.
— Интересно, что обычно в этом районе такое количество камер, охраны, стоят глушилки на связь, если приезжает кто-то из политиков, снайперы…— Он поднял распечатанный кусок карты, показывая расположение ресторана и ручкой обрисовывая примерные локации камер, — На одну улицу семь, где-то даже восемь камер внешнего наблюдения. И, ой, как удобно, что именно в этот день практически все камеры оказались либо выключены по техническим причинам, либо вышли из строя, либо их «закрыло бумажкой из-за сильного ветра», — Нико показал в воздухе пальцами кавычки и откинулся на спинку стула. Кэсси усмехнулась, мол, «сам-то в это веришь?». — Но одна камера все же осталась в рабочем состоянии. Именно она взяла на себя роль главного свидетеля того, как к ресторану подъехала машина и из нее вышла хорошо одетая пара.
Кэсси сделала глоток из своей кружки и поправила выбившуюся прядь волос. «Ты бывал в этом ресторане?»
— Да с бывшей женой на годовщину первую. Второй не было. — Кэсси еще раз хмыкнула, она хорошо помнила его короткий но достаточно бурный брак. — Очереди какие-то колоссальные, но там правда красиво. У них вкусный тар-тар из говядины. Но как-то после материалов дела желание туда еще раз идти отпадает. Ты?
На самом деле Нико лукавил: после почти двенадцати лет работы в морге и восьми лет учебы а медицинском, его совершенно не волновало, окажется ли в его тарелке чей-то волос, капля крови или кусок раздробленной плоти. Он привык видеть вокруг себя немые драмы, совсем нелицеприятные, порой, чувствовать запахи, которые вызывали к других рвоту, трогать то, что другие бы признали мерзостью. Но кто-то должен был этим заниматься, а самому Лопезу это приносило еще и некоторое удовольствие.
Наверное поэтому его брак не продержался и двух лет. Постоянно быть рядом с человеком, который занят рассматриванием внутренностей или читает, слушает или смотрит на то, как где-то недалеко с особой жестокостью убили очередного несчастного, немного надоедает.
Все когда-нибудь начинает надоедать. Подкасту с незамысловатым названием «Есть Версия» было уже почти шесть лет: за это время они успели превратиться из маленького канальчика, где два человека сидели на диване с телефонами и обсуждали криминальные новости, держа телефоны в руках, в популярную нетворк-программу, которая не только могла похвастаться тем, что имела мерч (Нико все еще был в детском восторге от их толстовки с надписью «дошутишься до обыска»), но и несколькими интервью на основных телеканалах Америки, контрактом с «Нетфликс», местом в топ-10 на «Спотифай» и парой наград. Сами Нико и Кэсси были уже не просто медиком и журналистом среднего звена: у Лопеза было соглашение на сотрудничество с тремя лучшими клиниками города и полицией штата, а Кэсси была одной из самых крупных независимых журналистов за последние пару лет. У них была большая студия, современное оборудование, штат сотрудников, пусть и небольшой, стабильный доход и слава.
И в последние пару недель Нико начал понимать, насколько ему это надоело. Он делал свою работу и делал её очень хорошо, но Нико понимал, что каждый новый день превращался в одну и ту же повторяющую я пластинку. Он все чаще возвращался к мысли о том, чтобы взять отпуск. Или чтобы уйти. Его мог бы заменить Эш: он профессиональный художник-постановщик и за столько лет легко мог заменить брата, но не хотел этого делать. Он и снимать им помогать не хотел, но у парня не было выбора, Нико бы просто не пустил его домой еще тогда, в начале их карьеры.
У Нико с Кэсси сразу сложился рабочий тандем: она, похожая на ребенка, эмоционально описывающая ужасы жизни, сопереживающая и приносящая в подкаст человечность, и он, немного грубоватый и холодный, со специфическим чувством юмора, в подробностях рассказывающий про нанесенные травмы и смакующий самые жестокие детали.
— Ты сейчас из кадра выпадешь, если еще немного назад отклонишься, — прямо в ухо ему произнёс Эш. Нико вскинулся.
— А?
— Хуй на. Нормально сядь, ты в расфокусе. — Кэсси немного поджала губы, сдерживая улыбку. — Все нормально?
— Да, просто задумался. — Нико поправил капюшон худи, Эш закатил глаза и встал со своего места, поправляя брату одежду, чтобы она прилично лежала в кадре.
— Задумался? — Эш хлопнул его по плечу и ушел из кадра, — В первый раз всегда бывает страшно, зай. — Произнесли оба мужчины одновременно. Эта шутка изжила себя в третьем классе, но стала для своеобразным лозунгом. — Погнали дальше.
Нико снова сделал глоток чая. О чем это он? А, да, престижный ресторан, девушка, которую восемь часов пытали на кухне. Скукота.
Ему точно нужно будет придумать что-нибудь новое.