– Ты серьезно хочешь в хоровой клуб? – вскинув левую бровь, с ноткой удивления спросил Питер. Он вальяжно раскинулся на пластиковом стуле, смотря на свою девушку. Кэролайн была очень красивой, словно модель с обложки. Высокая, стройная, худая, с подтянутой фигурой, красивыми формами. Светлые локоны она собирала в тугой хвост на затылке, как было положено черлидершам. Голубые глаза, милейшая улыбка. Ему часто говорили, что он захмутал одну из самых красивых девушек в этой школе. Он и не спорил. Хотя в последнее, он чувствовал, что что-то в их отношениях не так, но не мог понять.
– Ну а что такого? – девушка рассмеялась.
– А то, что там одни лузеры, – подала голос молчавшая Роуз, остальные лишь согласно кивнули. Питер потянулся к Кэролайн, приблизившись к её лицу, его рука соскользнула ей на колено.
– Детка, ты же не лузер. Зачем оно тебе? – спросил он. Другие хохотнули, но он осек их одним только взглядом.
– Для колледжа, – уныло ответила блондинка, переплетая свои тонкие пальчики с его. – Чем больше внеклассных занятий, тем лучше. Другие клубы уже заняты. И в них набора нет. – девушка поморщила носик. – Да бросьте, это для галочки, и только.
– Надо было записываться летом, – пожала плечами Роуз, мнущая в руках бутылку из под воды.
Они еще поболтали все вместе, обсудив занятия и сопоставив графики, чтобы видеться в школе как можно чаще, а потом прозвенел звонок, распуская их по кабинетам на уроки.

Питеру было неловко стоять на сцене. Нет, он не нервничал, у него отсутствовала боязнь сцены, ему просто было неловко. Он не понимал, что он тут делает и зачем вообще согласился на уговоры Кэролайн. Это была такая глупая затея. Вступать в этот дурацкий, никому не нужный, хоровой клуб, где принято петь о своих чувствах. Бред какой-то. Здесь собрались одни неудачники и лузеры, а он, Питер МакКой, любимец школы, отличник и великолепный спортсмен, один из самых популярных парней сего места, никак не относился к ним. Так что тогда он здесь забыл? Почему Кэролайн удалось его уговорить? Она сказала что-то, что помогло принять ему решение все-таки пойти на прослушивание, или же дело обстояло в другом? Он был уверен, что согласился ради девушки. Но так ли это было на самом деле?
Питер любил музыку. Наверное, только музыка и помогла справиться ему с потерей сестры, когда мать пристрастилась к крепким напиткам, а отец погрузился глубоко в себя. Они оба забыли, что вообще-то у них есть второй ребенок, и он все еще жив. Питер не винил их. Кэсси была лучиком солнца. Она была доброй, милой и замечательной. Она была яркой и живой. Когда её не стало, весь мир потускнел. Он понимал, что только так родители могли справится с горем, что настигло их семью. Питер же справлялся тоже как умел. А он умел играть на гитаре и не плохо петь. Пение очень хорошо могло передать его чувства, что он испытывал. Всю боль он выливал в мелодию. И ему становилось... Не то, чтобы легче. Скорее, он чувствовал, что мог жить дальше. Наверное, Кэсси бы одобрила. Она мечтала стать певицей.
Питер горько усмехнулся, когда в голове выплыло воспоминание улыбающейся сестры, которая с неподдельным восторгом рассказывала, как станет самой популярной исполнительницей, пока собирала рюкзак в школу.
Свет софитов неприятно ударял по глазам. Зрительский зал был почти пустой. Там сидел только один человек. Учитель, который вел этот кружок. Как же его звали? Финн Хадсон, точно. Он сидел за столом, перед ним были только несколько листов бумаги и шариковая ручка. Он лишь только смотрел на Питера, ожидая когда тот начнет, не торопя. В его взгляде чувствовалось одобрение, поддержка. Он слабо кивнул головой, мол, давай, не стесняйся, и Питер не стал больше тянуть. Он дал знак музыкантам, что были на сцене, готовые сыграть что угодно, и запел.

–  When the world gets too heavy, Put it on my back.

Его сестра сидела на кровати, заправленной розовым покрывалом, по её лицу текли слезы. У Питера защемило сердце. Он молча сел рядом. Девочка попыталась отвернуться, чтобы не показывать слез, хотя и понимала, что было уже поздно, старший брат их уже увидел. Питер помолчал, а потом тихо сообщил, что если она хочет, то может всё ему рассказать. Кэсси вновь повернулась к нему, смотря на него заплаканными глазами. Парень видел, как она колеблется, но потом она все-таки не сдержалась. Начала говорить.

– It was always you falling for me. Now there's always time calling for me.

Кэсси повисла у него на плечах, весело хохоча. Питер не отставал. Родители были где-то в другой стороне, а ярмарка была в самом разгаре. Кэсси указывала пальчиком на огромное колесо обозрения, светившееся яркими разноцветными огнями, и умоляла отвезти её туда. Ей так хотелось покататься. Поглядеть на их городок с большой высоты. Её глаза едва ли не горели от восторга и радости. В улыбке не хватало одного зуба. Выпал недавно. Это придавало этой крошке, с растрепанными волосами, еще больше очарования. Пит не мог ей отказать, хотя и знал, что получит нагоняй от родаков, когда они их найдут.

–  That I'm skin and bone. Just a cane and rusty throne

Их дом был большой, и он всегда вмещал большое количество гостей. И сейчас здесь было слишком много народу. Питеру, казалось, что воздуха больше не осталось. А люди продолжали мелькать туда-сюда, выражали соболезнования, говорили что-то. Но Питеру было плевать на их слова. Большинство из них либо не знали его сестру, либо притворялись, что им жаль. Ни черта им было не жаль. Они не знали, через что сейчас проходит он и его родители. Но почему-то каждый стремился сказать, как ему жаль.

–  Oh the castle's under siege. But the sign outside says "Leave me alone!"

Ему надоело общество этих лицемеров. Он чувствовал, что больше не выдерживал. Ему срочно нужно было уйти отсюда. Он едва ли не бегом направился во внутренний двор, но и тут были гости, одетые во все черное, будто они действительно скорбят вместе с ними. Пит сжал кулаки. Слез не было. Только злость. Он хотел побыть один, а они оккупировали здесь все. Парень понял, что больше так не может. Сорвавшись с месте, он побежал подальше отсюда. Ему было плевать куда. Главное, чтобы там никого не было. Лишь когда он остался один, Питер смог дать себе волю. И закричал.

–  Blink back to let me know.

За обеденным столом стояла тишина. Даже возня вилок по тарелке была не слышна. Каждый из семейства МакКой молча смотрел в свою тарелку и не говорил не слова. Отец вышел из-за стола первым. Мать последовала его примеру, не забыв захватить бокал с вином. Питер остался один. Он посмотрел на стул рядом, где обычно сидела Кэсси. Ему её не хватало.

–  It was always you

Питер положил розовые гибискусы на её могилу. Она не любила розы. Кэсси считала их слишком уж банальными. А вот гибискусы ей нравились. Она пыталась выращивать их, но у нее не особенно получалось, её это расстраивало. Пит пытался ей объяснить, что климат не подходящий, но она не сдавалась. Она никогда не сдавалась, ни в чем.

МакКой замолчал, музыка затихла. Он выбрал самую нейтральную песню, так ему казалось, но он и не знал, что это вызовет столько воспоминаний, и что это так сильно его всколыхнет. Питер пел дома, сидя в своей комнате, но петь, когда знаешь, что тебя слушают – совсем иное чувство. Его сердце бешено билось. Ему казалось, что ему не стоило исполнять эту песню, так тесно связанную с Кэсси. Вдруг, все узнают, что он чувствует? Вдруг, поймут? Но здесь был только мистер Хадсон, который улыбался.
– Добро пожаловать в хоровой клуб, Питер МакКой. Первое занятие в пятницу в три часа дня.
Питер кивнул, пробормотал слова благодарности и поспешил к выходу из зала. Ему не хотелось задерживаться и на секунду. Странное липкое чувство окутало его.

–  Что за песня? –  поинтересовалась Кэролайн, подпрыгивая к нему. Питер как можно расслабление пожал плечами.
– Услышал недавно. Спел первую попавшеюся.
–  О, моя очередь, – послышался голос Брайса. Питер повернулся, удивленно смотря на друга. Тот вроде был против вступления в клуб, и всегда задирал хористов, а тут стоит, намереваясь стать одним из них. – Не мог же я оставить своего лучшего друга среди лузеров, а? – весело проговорил он и подмигнул, а затем проскользнул в зал.
Питер заметил, что вообще-то Брайс смотрел не на него, а на Кэролайн, но не предал этому большого значения. Кэр же была только рада. Она не будет там одна. МакКой повернулся к девушке, снова обнял её одной рукой.

Вероника, развалившись, сидела на стуле, покусывая короткие ногти, с облезшим черным лаком, и скучающе рассматривала присутствующих, про себя давая кличку каждому: Кудрявый, Чирлидерша 1, Чирлидерша 2, Рыжая, Четырехглазый, Качок, Куртка и в том же духе. Она считала, что в этом не таком уж и большом помещении собралась слишком разношерстная команда. Она с легким удивлением обнаружила, что здесь присутствуют люди из разных слоев их школьной псевдо-иерархии. Учитывая, что хор считается совершенно не престижным кружком, весьма удивителен тот факт, что в него записались даже красотки-чирлидерши и спортсмены, идолы, самая, что не на есть верхушка иерархии. Из раздумий её выдернул голос учителя, обратившегося к ней. Девушка увидела, что на нее уставилась множество пар глаз, хотя далеко не все повернулись. Большинство, скорее, из вежливости. Вероника подтянулась, чтобы сесть нормально и поджала губы.
— Я Вероника. У меня нет любимого исполнителя. И жанра тоже. — девушка пожала плечами. Среди всего этого разнообразия музыкального направления, выбирать кого-то определенного, казалось ей кощунством. Её плейлист на спотифай доказывал, что придерживаться чего-то одного – слишком скучно. Но говорить она этого, конечно, же не будет. Она где-то слышала, что если ты не можешь определиться с тем, что именно тебе нравится, то ты ментально не стабилен, а её и без того считают двинутый. Она не желала подливать масла в огонь. Даже если это бред, и на самом деле выдвинутая кем-то фраза чистой воды выдумка.
Мистер Хадсон явно ожидал чего-то большего, он неловко пожал губы, но Вероника уже снова развалилась на стуле, явно больше не собирающаяся отвечать дальше. Мужчине ничего больше не осталось, кроме как начать спрашивать дальше. Вероника же продолжала внимательно изучать свои ногти, слушая других в пол уха.
— Питер МакКой, — кратко представился брюнет с голубыми глазами. Райнер окинула его изучающим взглядом, слабо усмехаясь. Один из самых передовых красавчиков в школе, сидел рядом с Кэролайн Лайер, обнимая её одной рукой, и, казалось, чувствовал себя и здесь как рыба в воде. Если бы блеск славы был возможен в реальной жизни, а не только в тупой игре для ребятишек ака Симс 4, то он бы, наверное, сиял. — Не уверен, но пусть любимым исполнителем будет группа Shinedown,— мысленно Вероника одобряюще кивнула. Хороший выбор. Прекрасная группа. — Из жанров музыки предпочитаю рок. — сидевшая рядом с ним блондинка хихикнула. Они были такими слащавыми, что Веронику от них уже начало тошнить. Когда Кэролайн начала отвечать, что ей нравится Ариана Гранде, Вероника издала звук, будто её тошнит. Ребята кинули на неё злобный взгляд, но темноволосая лишь развела руками, мол, ничего не могу с собой поделать. Хадсон не одобрительно осек девушку взглядом, но Райнер было все равно. Вероника ненавидела эту тощую блондинку, еще с младшей школы, когда та издевалась над ней в женском туалете, и когда она выросла и научилась стоять за себя, то не упускала возможность поддеть эту сучку.
— Мэдди Шакс, — смущенно проговорила рыжая девчушка, сидевшая в самом углу. Её голос был тихий. Никто даже не обернулся, чтобы посмотреть. Она была похоже на привидение. — Мне много что нравится, я даже не могу выбрать что-то конкретное. — было видно, как девчушка покраснела. Ей словно неловко было разговаривать и подавать голос, но когда она поняла, что на нее даже и не смотрят, то расслабилась. — Извините, — добавила она, замолчав.
Вероника закатила глаза. Ну что за серая мышь. Больно смотреть, честное слово.

Когда все закончили представляться, мистер Хадсон потёр руки, словно размышляя, что делать ему с этой командой. По-началу, казалось, что он чувствует себя так же неловко, как некоторые из присутствующих, но потом Питер понял, что учитель скорее сдерживается от нетерпения начать. Словно ему действительно нравилось то, чем он занимался. Если так, то Питер был рад. Редко встретишь взрослого, который любит, или даже горит, тем, что ему нравится.
— Рад со всеми вами познакомиться, — произнес мужчина. Питеру казалось, что тот говорил весьма искренне. — Мы будем видеться с вами по три дня в неделю: понедельник, среду и пятницу, после трех. Понимаю, что некоторые вступили в хор для галочки, — Кэролайн хихикнула, и Питер нежно её ущипнул. — Но надеюсь, что вам здесь понравится.
Мистер Хадсон продолжил что-то говорить, рассказывая о планах и графиках, толкал какие-то наверное-вдохновляющие-речи, но МакКой его не особенно слушал, он с любопытством оглядывал собравшихся. Все-таки ему с ними проводить несколько часов в неделю. Его взгляд упал на парнишку, что сидел за пианино. Темные волосы, карие глаза, пухлые губы. Он не видел его раньше в школе, должно быть новенький. Парень перехватил его взгляд, увидев, что за ним наблюдают, Питер неспешно отвернулся, вновь начав вслушиваться в речь учителя, хотя бы для вежливости.

Наверное, Питер и под дулом пистолета не признался бы, что ему понравилось петь в хоре. Музыка, которую исполняли в живую, казалось, текла по его венам, а энергия, которую излучали другие ребята (старички этого маленького хорового клуба), наполняла его, затрагивая те стороны, о которых он не знал. Нет, они вовсе не действовали как единственный организм. Напротив, пение было странным, неуклюжим, но почему-то Питеру казалось, что именно это и имело какое-то особое очарование.
После окончания занятия, Брайс подшучивал над ребятами, МакКой хоть и не был с ним согласен на все сто процентов (пожалуй, лишь отчасти), но он его и не одергивал, слушая колкие шутки в сторону хористов.
— Они такие смешные и нелепые, — подала голос Кэролайн. — Половина совсем не умеет петь. Какого черта они вообще подались в хор, если им медведь на ухо наступил? — девушка сморщила свой маленький носик, на ее лице читалось отвращение.
— Слышал, что мистер Хадсон поддерживает традицию, которую ввели еще в его школьные годы: принимать в хор любого, кто туда подается, — ответил Брайс. Его рука как бы невзначай коснулась плеч Кэролайн, пока Питер стоял к ним спиной, складывая учебники с своем шкафчике. Кэролайн стрельнула глазами, и Брайс поспешил убрать руку, ровно к тому моменту, когда МакКой обернулся.
— Набрали фриков и уродцев, ей-богу, — Кэролайн снова скривилась.
— Нет, Кэролайн, — раздался рядом голос Вероники. Ребята дружно повернулись к ней лицом. — Фрик и уродец здесь только ты. — она развела руками и удалилась, словно её тут и не было.
— Ненавижу её, —  прошипела Кэр, злобно сверля взглядом спину брюнетки. — Мало, видимо, её кунали в унитазе. Пора преподать урок этой сучке. — девушка вся сочилась ядом. Питер нежно обнял её.
— Не падай до её уровня и не видись на её провокации, она того не стоит, —  ласково произнес Питер. Парень в упор не замечал, что его девушка совсем не такая, какой он её видит. Ему и в голову не приходило, что это именно «купала» Райнер в туалете в средней школе.
Троица направлялась в сторону парковки, по пути обсуждая, что будут делать на ближайших выходных. Питер и Брайс хотели засесть в боулинге, поиграть, развлечься, но Кэролайн была против. Она ненавидела шары и кегли, и сказала, что в субботу у неё день спа. Тогда парни решили, что сходят вдвоем, а после засядут у Брайса поиграть в видеоигры. Рекорды в файтинге сами себя не побьют. Только у машины Питер понял, что забыл куртку в репетиционной.
— Сейчас вернусь, — парень, развернувшись, поспешил обратно к школе, оставив друзей наедине возле своей машины. Те, не желая стоять на солнце, уселись в автомобиль. Кэролайн никак не отреагировала, яростно кому-то печатая сообщение на телефоне.

Куртка висела там же, где Пит её оставил. В былые времена, мать ласково бы назвала его растяпой, сейчас же её волновал только пустой стакан и отсутствие вина в барной полке.
Питер рассеянно посмотрел на гитару, что стояла в углу. Он оглянулся. В репетиционной было пусто. Парень высунул голову в коридор. Там тоже никого не было. Прикрыв дверь, Питер подошел к гитаре. Подавшись внезапному порыву, он поднял её и аккуратно перебрал струны. Казалось, гитара легла к нему в руки почти идеально. Хотя дома у него был экземпляр намного лучше этого. Из под его пальцев начала литься мелодия. Он уже открыл было рот, чтобы запеть, но вдруг ему послышались шаги. МакКой поставил гитару на место и, подхватив куртку, вышел из репетиционной. Заворачивая за угол коридора, парень столкнулся с кем-то, кто был ниже его на голову. Столкнувшийся с ним брюнет пошатнулся и начал заваливаться, Питер, которого так просто с ног не сбить, все-таки игра в футбол давала о себе знать, перехватил его за рукав куртки, не дав тому упасть. И только тогда, он узнал в парнишке того пианиста, которого представил Мистер Хадсон. Лопез, кажется?
— Прости, не заметил, — Питер неловко улыбнулся. — Ты норм? — он посмотрел в большие глаза брюнета и улыбнулся. — Отлично. Не хворай. — и не дав тому толком и ответить, поспешил к друзьям, что ожидали его на парковке.

Мэдди не могла найти себе места. Она шагами измеряла комнату, мельтеша туда-сюда. Десять минут прошло уже около часа назад, тест на беременность лежал на столе, и девушка не могла найти в себе силы подойти к нему, чтобы увидеть результат. Ей было слишком страшно. Да что там, она была в ужасе. Быть может, она всё надумала, и все эти симптомы просто тупое совпадение, и на самом деле всё нормально, всё окей, а задержка всего-лишь связана с тем, что она испытывает стресс. Такое ведь может быть? Да-да, конечно, может. Мэдди уже сделала шаг в сторону стола, но тут же отвернулась. А что если нет? А если она действительно залетела после одной единственной ночи? Как же это было глупо, опрометчиво и безотственно.
Она посмотрела на себя в пошарпанное зеркало, украшенное вязанной гирляндой с вишенками. Никаких изменений с внешней стороны. Все такая же бледная, как и всегда. Рыжие волосы, что она сейчас распустила, падали нечесаной копной, переливались как огонь, в свете заходящего солнца. И худая, даже слишком. Никакого живота нет.
«Ну так он и не появляется сразу» – подал здравым голос в её голове. Девушка отвернулась. Отражение было неприятным. Оно вопило ей, что она знатно накосячила, решив переспать с незнакомцем на той вечеринке, на которой её вообще не должно было быть.
«Я чувствовала себя одинокой, я была пьяна» — попыталась она оправдаться. Но голос в голове в ответ лишь хмыкнул. Это действительно не служило оправданием. Мэдди почувствовала как снова закружилась голова. Она села на пол и погрузила лицо в ладони. Слезы брызнули из глаз. Она молилась богу, чтобы тест был отрицательным. Она умоляла его. Но если он её слышал, то он был беспощаден.
Тест показывал две полоски